Эпизод второй.       ПРИГОДНОСТЬ.

 

Март 1985 провел в отпуске. А в апреле, когда появилось ощущение, что обо мне уже забыли, поступила команда выехать в Бакинский госпиталь для прохождения медицинского освидетельствования на пригодность к длительной зарубежной командировке. И я поехал. Правда, как оказалось – не один, но с группой офицеров и прапорщиков, направленных для аналогичного обследования.

Билась мысль: «Не один… Не один…» под пустопорожние разговоры добрались до Баку. Еще немного прошлись по городу, короткая поездка в метро и мы уже в госпитале. День прошел в неспешной суете, в хождении по этажам и стоянии в очередях для встречи с медицинскими светилами ВЛК.

После очередного врача (невропатолога, кажется) в душу стали закрадываться смутные сомнения – а за кого меня здесь принимают?

На свои места все расставила беседа с хирургом:

- Молодой человек. Я понимаю Ваше рвение. Однако засвидетельствовать то, что Вы годны для загранкомандировки я вряд ли смогу. Посудите сами – «Мочекаменная». Да и «Боткина» перенесли совсем недавно, еще и года не прошло. Кстати. А куда Вы отправляетесь?

Услышав же от меня короткое слово: «В Афган», хирург тут же преобразился и с улыбкой молвил: «Так что же ты сразу не сказал?..», - и поставил на моей медицинской карточке лиловый штамп «ЗДОРОВ, ГОДЕН».

 Оказывается – судьба свела меня с кандидатами в иные загранкомандировки. А для командирования в ДРА на этой комиссии я был действительно единственным и, несмотря ни на что, «ГОДНЫМ».

 

Эпизод третий.       ДЕНЬ   ПРЕДШЕСТВУЮЩИЙ.

  

Возвращение в часть, оформление на отъезд, «путешествие» в Ашхабад, сборы командиров ПТВ на полигоне в Кирки, переезд в Термез – почти не помню. Все покрыто завесой массы впечатлений и тьмой ожидания. Врывается в память только душный и вонючий вагон, изматывающая духота, кислое пиво и тошнотворный чал, явно русская старушка на каком-то полустанке, у которой мы всей братвой купили и с неописуемым восторгом сразу же выпили 20-тилитровую кастрюлю настоящего, хоть и чуть тепловатого, хлебного кваса. Тогда я был уже не один и начинал осознавать специфику братства. Какого-то особенного и совершенно для меня тогда незнакомого братства.

12 июня 1985 года. По прибытию в Термез представился, как положено, по команде и тут же получил направление типа:

- Так. Иди в санчасть. Там найдешь Краевого и завтра вылетаешь. Он все расскажет и покажет…

Разговор велся так, как будто я здесь не первые минуты, а минимум уже месяц. Но обиды не было – некогда людям. Поплелся в ПМП, где действительно довольно легко нашел Сергея Краевого – первого по сути дела боевого офицера на моем пути. Правда Сергей был несколько занят сбором и упаковкой медикаментов для ММГ в четыре ящика из-под НУРСов. Тогда я случайно обратил внимание, что между коробок с лекарствами и пачками ИПП поблескивали горлышки бутылок с водкой. На мой недоуменный взгляд Сергей ответил: «Медикаменты таможня смотрит поверхностно. Но ты многое еще что узнаешь и привыкнешь».  На мой молчаливый вопрос Сергей ответил таким же молчаливым согласием и я добавил к количеству имеющейся уже тары свои «припасы».

На этом мы и расстались до утра. Оформился в приезжке с громким названием «Офицерская гостиница», познакомился с соседями и прошелся вечерним городом, который на меня тогда сильного впечатления не произвел. Толи было через год, когда я снова оказался в нем и с удивлением для себя обнаружил, что на улице можно совершенно спокойно оказаться под колесами машины и дорогу надо переходить внимательно; что женщины носят не только паранджу или хиджаб, но и обычные юбки и платьица.  Но это уже совершенно иная история. Тогда же неизгладимое впечатление произвело видение, как в «гостинице» пили пилоты «бортов». Когда я пересчитал количество порожней тары, то у меня мелькнула мысль, что завтра утром вылет будет отменен «по техническим причинам». Я был не прав. Я действительно многого еще не знал. Правда, прикладывая руку к сердцу, сознаю, что много не знаю и до сих пор. Но это уже не история, а диагноз…

 

Эпизод четвертый.       ДЕНЬ   ПЕРВЫЙ.

 

Утро 13 июня 1985 года было душным и безоблачным. Появился Сергей Краевой и как мог бодренько потащил меня к машине. Последними в грузовик «погрузились» экипажи вертолетов и мы по относительному холодку выехали в аэропорт. Проезд через КПП аэропорта - часовой привстал и снова прилег на ящиках с боеприпасами, сваленных у взлетки. Заспанный и не худенький таможенник, не глядя в удостоверение, шлепнул дато-штампом по командировочному. Винты завертелись. Сознание стало проясняться когда пересекли желто-зеленоватую ленту Амударьи и я осознал, что я действительно за границей…

Вертолет скользнул

Над Амударьей.

Союз растаял позади. Остался за спиной.

Речная мутная вода мир разделила без следа

На то, что было

И на то,

Что уготовила судьба.

 

А впереди,

Словно мираж:

Ворота Чертовы, Вход Северный, мармольский горный кряж.

Семь сотен суток на войне – срок предостаточный вполне

До тошноты родными стали чтоб площадка и блиндаж.

 

Где по ночам

Почти не спать

И где с надеждой вертолет с водой и почтой ожидать,

Где каждый дорог, словно брат, будь рядовой он иль комбат,

Где лучшим другом, как не странно, станет старый автомат.

 

По гОрам бегать

Вверх и вниз

Там, где побудку утром правит муэдзин, а не горнист.

Где скарб весь на себе таскать и лишь практически сдавать

Курс обучения с названием «Наука выживать»…

 

Однако ничего особенного не происходило. Никто не стрелял по вертолету. Просто очень остро ощутилось и запомнилось безлюдие. Не пустынность, а именно – безлюдие: В прибрежных кишлаках, над которыми пролетали, не было видно ни крестьян, ни животных. На дорогах попадались только одиночные машины. Прошли «зеленку» - и полное безлюдие…

Посадка на первую разгрузку-погрузку и дозаправку в Мазари-Шариф произвела определенное впечатление. Впервые увидел, что такое воинский лагерь в боевых условиях: блиндажи, окопы, СПСы и колючая проволока. И очень мало народу. Только незначительная команда обслуживания дозаправки «бортов». И все быстро, хоть и без спешки. Показалось, что и сам воздух здесь был каким-то другим: скорее всего от запахов пыли, полыни и чего-то пряного и незнакомого. Не смотря на то, что город Мазари я видел неоднократно (через ТЗК с «10-ой площадки»), побывать в нем мне пришлось много позже… И то только один раз… И то только проездом…

Но прошло что-то около часу времени. Снова, но на этот раз повеселевший, прибежал от своих знакомых Сергей Краевой. Пришли из столовой значительно взбодрившиеся пилоты. Чаще завертелись лопасти винта. Машина вяло оторвалась от земли и, оставив внизу корпус подбитого когда-то самолета, взяла направление на юго-восток.

Впереди лежали «Северный Вход» и «Чертовы ворота». Впереди меня ждала встреча с Мармолем.

И я откровенно боялся этой встречи. Старался не показывать этого, но жутко боялся.

До икоты… До тошноты…

 

 

Эпизод пятый.       ДЕНЬ   ПЕРВЫЙ (продолжение).

 

Борт не пошел на Базу, а первоначально приземлился на «10-ю площадку». (О том, что это «10-ка» я узнал уже несколько позже.) Винт не останавливается. Пилоты не выходят. Сгрузили какие-то ящики и дрова. Сижу в трюме борта один (нахохлившийся, зажатый, очевидно – с глупейшей улыбкой на физиономии) и совершенно не знаю, что делать? Появилась мысль, что если и не попаду на Базу или «заблужусь», есть возможность вернуться в Термез и повторить попытку вылета. Однако к борту подошли пара военных и один из них вдруг влетел во внутрь и давай меня тискать:

-  Саня! Привет! Сейчас мало времени! Давай на «пятнашку»! Осваивайся в ПТВ! Я им позвоню! Скоро увидимся!..

И сразу же наружу… Ну чем не чертенок из табакерки? Однако Своего предшественника Ваську Васильева я узнал и был до безобразия рад этой короткой встрече. Как по команде борт оторвался от грунта, чуть пролетел в сторону и… провалился вниз. У горла ком… Внизу живота холод... Секундное ощущение невесомости... И мысль: «Пии… Приехали…».

Откуда ж мне было знать, что это обычный маневр экипажа при заходе на Базу с «10-ки»?

Но впечатление осталось неизгладимое. Маты правда оставил при себе. Это был самый первый, но далеко не последний случай, когда свои «высказывания» я оставлял только в мыслях и не выплескивал их наружу.

Несколько минут прошло и борт сноровисто приземлился на вертолетке Базы. Со мною тут уже не церемонились и просто сообщили, что я прибыл. Сохраняя хоть видимое спокойствие, выскочил на металл ВПП и попытался осмотреться… Однако – неудачно, т.к. немедленно и почти бесцеремонно (не мешайся тут, мол) был выпровожен к штабу.

А вокруг билось движение: водовозка наполняла 200-литровые бочки водой, эти бочки немедленно закатывались в борт, борт взлетал и на его месте почти сразу оказывался другой борт. И все – то же самое. И никакой нервозности, никакого броуновского дергания – работа хорошо отлаженного и отлично натренированного механизма.

В штабе, после моего доклада о прибытии, со мной тоже не церемонились – пожали руку и предложили сразу же убыть на «пятнашку». Успел сбегать в ПМП за частью своих «запасов». В данной ситуации помог начальник взвода связи – проводил к месту построения колонны, где я в окружении десятка бойцов и пацанов загрузился на броню БМП и двинулся к своему новому, но не последнему месту службы в «Закавказской» 1-ой мотоманевренной группе Термезского пограничного отряда Средне-Азиатского пограничного округа.  

 

«Надо мужественно переносить все,

что   случается,   ибо    то,   что   мы

считаем  случайностью,  на   самом

деле  происходит  закономерно!»

         Луций Анней СЕНЕКА (Младший).

 

Эпизод шестой.       МИСТИКА от «Багчай- Кати» (случайность первая)

или «ФИЛОСОФ ОТ ФАТАЛИЗМА».

 

Припоминаю свои первые часы пребывания на площадке с отметкой «1534» («пятнашка»). Замполит заставы, «Гога», рассказывает о ММГ, вводит в обстановку, проводит экскурсию по площадке, показывает местность.

А местность – завораживающая. Пейзаж – космический. Долина, окруженная почти отвесными скалами, с холмиком «1534» посередине…

Ну чем не кратер. А может и есть кратер от упавшего когда-то на нашу еще теплую планету метеоритика? Почти под ногами утопающий в зелени кишлак Мармоль (очень даже не маленький), перешейком узкой дороги (почти тропы) переходящий в «Багчай-Кати». С другой стороны – кишлак Парваз. А дальше – холмики и скалы, разрезанные перевалами…

Народу на площадке почти не видно. Все чем-то заняты или делают вид, что заняты. И все - кто в чем: в выцветших х/б и в маскхалатах, перешитых в костюмы, на головах самодельные кепки или панамы, на ногах кроссовки, сапоги или что придется. А я, салага, в ярко-зелёном новеньком камуфляже. Наверное, даже с Шикафа без бинокля был виден. И, естественно, нарвался…

Сидим с Гогой на скамеечке возле заставского блиндажа, курим. Вдруг в кишлаке Мармоль кто-то одиночными стрелять начал. А мы сидим, курим, слушаем выстрелы и вслух предполагаем, кто бы это мог быть? И в кого? Как вдруг после очередного выстрела в ушах отразилось «Пф». Снова где-то выстрел и снова – «Пф».

Гога совершенно спокойно, до флегматичности, заявляет:

- Знаешь, Саша, кажется это по нам. Пошли, однако.

Испугался потом, в окопе, когда до меня дошло, что всё это означает. Позднее уже спросил: «Гогу» о причинах его спокойствия, а в ответ услышал:

- Пулю, которая в тебя попадет, ты не услышишь…

Как он ответил?! Просто философ от фатализма!

И, значит, эта пуля была не моя. Хотя и предназначалась, скорее всего, мне. Ну как же можно было пропустить такое «яркое» явление, как мой еще не выцветший камуфляж? Я ее слышал. Но она была не моей. Мы не двигались и она все равно не стала моей. Что-то ее уводило в сторону?

И тогда несмело проявилась мысль:

- Кому суждено утонуть – того не повесят. Главное – вовремя остановиться. 

 

Через пару дней, когда я уже стал несколько осваиваться на площадке, что было не очень сложно при почти полном отсутствии личного состава, так как оный убыл для участия в очередном ДШ, появился мой предшественник и однокашник В.Васильев, которого я менял в должности командира ПТВ.

Передача материальной части была не очень затруднительной и, естественно, больше времени мы провели за разговорами и его воспоминаниями (под мои некоторые запасы).

Запомнился его рассказ об удачной засаде, за которую Василий получил орден.

Однако дело было так (или – примерно так, хотя примерно так же рассказывали и другие).

ЗВЕЗДНЫЕ ВОЙНЫ (3)